Эта книга – о крушении Советского Союза и его значении для XXI столетия. Как многочисленные спекуляции, так и искренние признания на счет неожиданности развала советского государства и размера полного разгрома системы дали поводы для появления самых крайних и даже экстравагантных объяснений происшедших событий со стороны исследователей и политиков откровенно правого толка. Для них все это представляется ничем иным как победой капитализма в т. н. холодной войне. По их мнению, весь ход происходящих событий со всей видимостью доказывает, что как раз капитализм является высшей стадией всего политического и экономического развития человеческой цивилизации.

Большинство людей в мире, сочувственно относившихся к Советскому Союзу, конечно, далеко не склонно разделять чувства, мысли и аргументацию такого триумфа правых. Распад советского государства и разрушение советской общественно-экономической системы стали для них откровенно трагическими событиями с тяжкими последствиями. Однако это нисколько не разрушило их убеждение в правоте марксизма как основы понимания мира, которое больше, чем когда-либо, сформировалось под воздействием классовой борьбы угнетенных людей и народов против корпоративной власти капитала. Также не пошатнулась и уверенность рабочих и борцов за национальное освобождение, за мир и нормальную жизненную среду на Земле, за равноправие женщин, за права человека в необходимости и в дальнейшем продолжать эту борьбу. Тем не менее, то, что случилось с социализмом, представляет как теоретический вызов марксизму, так и практический вызов будущим перспективам антикапиталистической борьбы и социализма.

Для всех, кто верит в возможность устройства лучшего мира на Земле, в котором бы не было капиталистической эксплуатации, бездны социального неравенства, алчности, бедности, невежества и бесправия, разрушение Советского Союза было и является, по-видимому, трудно возместимой потерей.

У советского социализма были, конечно, свои проблемы (о них еще пойдет речь дальше), и он не являлся единственно мыслимым социалистическим строем. И все же, пока что во всей истории человечества лишь в Советском Союзе и при его системе увидело свет в общественной практике основное условие возникновения социалистического общества в том виде, как оно было определено Марксом. Речь идет об обществе, уничтожившем буржуазную форму собственности на средства производства, «свободный рынок» и капиталистическую государственную машину и заменившем их принципиально новой коллективной формой собственности, системой единого экономического планирования и государством рабочих. Наряду с этим только в условиях советского строя был достигнут на практике беспрецедентный уровень социального равенства, обеспеченности, здравоохранения, обеспеченности жильем, трудовой занятости, всеобщего образования и доступности достижений культуры для всех граждан, в особенности, для трудящихся промышленных и сельскохозяйственных предприятий.

Еще один короткий перечень успехов и достижений советского государства и строя, может быть, некоторым покажется лишним. И все-таки на сегодняшний день нам представляется исключительно важным еще раз напомнить о том, что при советском социализме не только были упразднены эксплуататорские классы старого строя, но не было ни безработицы, ни дискриминации по расовому или национальному признаку. Не было и унизительной бедности для подавляющего большинства населения. Не часто можно было столкнуться и с удручающим блеском владельцев чрезмерных личных богатств. Зато непревзойденной и по сей день степенью всеобщей доступности были практически неограниченные возможности образования и другие пути развития человеческой личности.

До начала развернутого строительства социализма на долю СССР приходилось всего лишь 12% объёма промышленного производства США. Всего за полвека эта доля возросла до 80%, а примерно за такой же период уровень сельскохозяйственного производства Советского Союза тоже поднялся в среднем до 85% от производства США. Хотя в расчете на душу населения уровень потребления в Советском Союзе оставался ниже уровня США, однако ни в каком другом обществе за столь короткие исторические сроки никогда так и не был достигнут такой быстрый и решительный рост уровня жизни и потребления всего населения страны. Только законодательство Советского Союза и существовавшие в нем общественно-экономические условия давали гарантии полной трудовой занятости для всех людей.

Бесплатными и общедоступными были все формы и уровни образования, начиная с детских яслей, садов, начальных и средних школ, и через всю систему специализированной профессиональной и технической подготовки доходя до ВУЗ’ов и университетов. При этом помимо бесплатного обучения студенты ВУЗ’ов получали стипендии.

В СССР на душу населения приходилось в два раза больше врачей по сравнению с США. Здравоохранение было бесплатным и доступным для всех. За время отсутствия на производстве по причине болезни или производственных травм за рабочими сохранялись рабочие места и выплачивались соответствующие пособия. По данным статистики, к середине 70-х годов в СССР на долю каждого рабочего приходилось в среднем 21,2 оплачиваемых рабочих дня отпуска в год. Пребывание в санаториях, домах отдыха и детских лагерях было к тому же либо совершенно бесплатным, либо оплачивалось по символическим ценам.

У профсоюзов были реальные права в деле разрешения всех проблем, споров и конфликтов на рабочем месте. Они могли отменять неправомерные приказы об увольнениях и располагали правами увольнять руководителей с занимаемых должностей.

Все цены в стране подлежали государственному регулированию. Цены на основные товары, продукты питания, детские товары, на жилье определялись под воздействием крупных льгот и субсидий со стороны государства. Суммы платы за наем жилья составляли не больше 2-3% бюджета семьи, а расходы на воду и другие удобства не превышали 4-5%. Возможности получения жилья к тому же определялись в основном в зависимости от степени потребности граждан и семей, а не величины получаемых ими доходов. Вместе с этим была, конечно, и практика концентрации в определенных районах соответствующего жилищного фонда, предназначенного для функционеров высшего руководства страны. В повседневной жизни, однако, вполне нормальной практикой считалось, если руководители предприятий, медицинские сестры, университетские преподаватели, дворники и рабочие жили рядом, зачастую на одном и том же этаже, в одном и том же доме (4).

Проводимая правительством политика всестороннего повышения уровня жизни в стране неуклонно предусматривала широкую гамму мероприятий, направленных на культурное и интеллектуальное развитие личности человека. Государственные субсидии издательскому делу, газетам, сценическому искусству и пр., как правило, позволяли держать цены их продукцию на уровнях, близких к минимальным. Прямым результатом такой политики были, например, многочисленные личные библиотеки, которые зачастую можно было увидеть и в домах рабочих. Статистически, у каждой семьи в Советском Союзе была подписка хотя бы на четыре периодических издания за год. По данным ЮНЕСКО, граждане СССР читали больше книг и смотрели больше фильмов, чем в какой бы то ни было из остальных стран мира. Число посетителей музеев каждый год равнялось почти половине всего населения страны, а общая численность зрителей и слушателей в театрах, концертных залах и на других событиях культурной жизни, как правило, превышала число всего населения государства. Поднятие грамотности и уровня жизни самых отсталых районов Союза было объектом специальных усилий государственной политики. Целенаправленно поддерживалось развитие специфических культур более ста отдельных национальных групп и народностей по всей территории СССР. До 1917 года, например, только один из 500 жителей Киргизии мог читать и писать. За 50 лет советской власти почти все население этой республики стало грамотным (5).

В 1983 году своем труде о «Состоянии и перспективах развития классовой структуры советского общества» социолог из США Альберт Шиманский провел анализ целого ряда исследований западных ученых, посвященных советской политике в области доходов, их распределения и состояния уровня жизни страны. В ходе своей работы он установил, что признанные и известные представители искусства, литературы, профессора и ученые, а также высшие руководители страны, составлявшие категорию наиболее высокооплачиваемых слоев населения, имеют заработок не выше 1200-1500 рублей в месяц. В то же время жалование высокопоставленных государственных служащих составляло около 600 рублей в месяц. Директора предприятий получали с 190-400 рублей, а рабочие – в среднем около 150 рублей в месяц. Стало быть, уровень самых высоких доходов в СССР был примерно в десять раз выше средних доходов рабочих. В тот же период в США жалования высших служащих корпораций превышали зарплаты рабочих в 115 раз. Существование социальных различий в советском обществе порождало, конечно, критические мнения и настроения. Людям, определенно, не нравились привилегии материального характера, достающиеся на долю служащих и руководителей с высоким положением в управляющих иерархиях, их магазины и системы специального снабжения товарами, государственные легковые машины, дачи и пр. И, все же, существование всех этих различий было не в состоянии приуменьшить или отменить общую тенденцию развития советского общества в сторону все возрастающего социального равенства и гармонии. В то же время, общее развитие США шло в совершенно противоположном направлении: к примеру, к концу 90-х годов размер жалований высших корпоративных руководителей превосходил средний уровень заработков рабочих уже в 480 раз.

Конечно, в СССР были свои проблемы в области социальной справедливости и распределения доходов. Они усугублялись и дополнительно обострялись и некоторыми тенденциями к неоправданной уравниловке в трудовом вознаграждении, выплачиваемом за разные объемы и качество труда. О них еще пойдет речь дальше в книге. Вместе с этим следует еще раз подчеркнуть, что в историческом плане никакому другому обществу, кроме СССР, никогда и нигде не удавалось достичь столь высокой степени социального равенства и гомогенности при одновременном впечатляющем росте уровня жизни практически для всех слоев населения. Решающей предпосылкой для такого развития была экономическая политика советского государства, проводимая в условиях общей социалистической собственности на средства производства, и механизмы, именуемые системой единого экономического планирования.

Существование этих условий и предпосылок делало возможным, например, постоянное применение таких мер в области формирования цен, вследствие чего цены на товары класса люкс, как правило, устанавливались выше их стоимости. Одновременно с этим товары первой необходимости предлагались по ценам ниже их стоимости.

Формирование и развитие целого ряда общественных фондов потребления составляли другой, очень существенный, исключительно социалистический вид собственных экономических рычагов общественной системы советского социализма.

С результатами действия этих фондов граждане СССР и других стран социалистической системы непосредственно сталкивались буквально на каждом шагу своей жизни. Общественный транспорт и основные продукты питания по символическим ценам, бесплатные и общедоступные здравоохранение и образование, отдых, заботы о материнстве и детях, всеобщее пенсионное обеспечение граждан страны по достижению определенного возраста и т.д. и т.п. - все это были общественные фонды социального развития.

Так, Альберт Шиманский (6) делает вывод, что «хотя социальная структура советского общества во многом отличалась от представлений об идеале коммунизма или социализма, в ней все же были достигнуты такие уровни подлинного социального равенства, которые были и остаются просто немыслимыми с точки зрения реальностей капиталистических стран Запада. Социализм на деле привел к самым радикальным изменением в пользу рабочего класса».

Еще более ощутимой и трудно возместимой потерей был распад и исчезновение СССР как фактора стабильности и гаранта мира и прогрессивного развития на международной арене. Советский Союз был решающей силой, противостоящей капитализму и империализму. Его разрушение было равнозначно краху той модели развития независимости от диктата со стороны Западной Европы и США, к которой стремилось немало стран и народов во всем мире. Во многом исчезли и источники непосредственной поддержки движений национального освобождения, как и ориентация целого ряда государств на социалистическую модель развития общества, подобно Кубе.

В связи с этим особую важность вновь и вновь приобретают проблемы возможно более глубокого выяснения причин и факторов, обусловивших, в конечном итоге, процесс уничтожения СССР и его общественно-экономической системы. Со времени своего «большого триумфа над коммунизмом» в начале 90-х годов пропагандистские центры правых сил Запада запустили в сознание миллионов несколько идейных комплексов.

В основе первого из них заложено внушение того, что советский тип социализма и его система планового хозяйства просто оказались не в состоянии обеспечить своим гражданам необходимого количества качественных материальных благ, в силу чего исчезло и основание дальнейшего существования этого строя. Вокруг этого основного тезиса вращаются идеи о, якобы, изначальных пороках советского строя: что он был «рожден в насилии» и был жив «одним насилием», что он «отрицал природу человека» и, уж конечно, был «полностью несовместим» с самой идеей какого бы то ни было демократического развития. Советскому Союзу пришел конец, так как руководимое рабочим классом общество - это иллюзия; общественного строя после капитализма не существует.

Подобным взглядам правых, вольно или невольно, также вторит и ряд научных исследователей и общественных деятелей, которые по традиции причисляют себя к «левым». Среди них большой удельный вес имеют социал-демократы. Хоть и не так рьяно, как правые, но они также твердят, что советский социализм имел не подлежащий исправлению изъян фундаментального рода, что изъяны были системными, коренящимися в отсутствии демократии и чрезмерной централизации экономики. Социал-демократы, в принципе, не отвергают возможность возникновения и развития социалистического общества. Однако вместе с этим они считают, что неудачи и крах советского общества во многом отнимают у марксизма-ленинизма его исторические основания быть и впредь руководящим началом для возможного продвижения человечества в этом направлении. Будущие варианты социализма должны строиться и развиваться путями и способами, в корне отличающимися от советской модели. В этом плане социал-демократы, как правило, считают, что так называемые реформы Горбачева не только не были ошибкой, но, даже наоборот, слишком опоздали.

На практике же все это равнозначно признанию неправомерности как марксистко-ленинской теории социализма, так и всей борьбы против капитализма, имевшей место в мире за весь исторический период до 1985 года. Согласно этим взглядам, возможные новые формы возникновения социализма в обязательном порядке не должны иметь «ничего общего» с прежними успехами создания социалистического общества, а борцы против капитализма просто должны понять, что «История не на их стороне» и их уделом может быть всего лишь дорога социальных реформы «мягкого» типа. Ясно, что в основном подобные взгляды не так уж сильно отличаются от тех выводов, что так рьяно стараются внушить всему миру торжествующие представители правых.

Наше желание заняться данным исследованием в очень большой степени было вызвано как раз стремлением противостоять этим гнусным попыткам правых дать свое объяснение причин крушения СССР. Мы скептически относились к ликующим правым, но приготовились следовать фактам, куда бы они ни вели. Одновременно с этим, мы считаем, что у марксистов мира, у рабочего движения и у всех сил антиимпериалистической, антикапиталистической и социалистической направленности имеются и свои внутренние основания заняться анализом тяжёлых поражений рабочего класса. Карл Маркс, например, вскоре после разгрома Парижской коммуны в 1871 году написал труд «Гражданская война во Франции». Спустя двадцать лет Фридрих Энгельс расширил этот анализ во введении к работе Маркса о Коммуне, охватив и другие события такого рода за истекший период (7). Несколько позже В. И. Ленину и его поколению теоретиков и деятелей революции приходилось делать выводы из поражений Русской революции 1905-1907 гг., равно как из неудач революций в странах Западной Европы с 1918 по 1922 гг.

А уже в наше время марксистский теоретик и исследователь Эдуард Бернстейн в вышедшей в 1977 году в Нью-Йорке книге «Чили при Альенде» подробно рассмотрел причины и факторы разгрома чилийской революции 1973 года (8). Весь этот опыт и традиции марксисткой научной мысли лишний раз доказывают, что чувства горечи от пережитых потерь ни в коем случае не должны становиться помехой поиску ответов на все вопросы, связанные с трагическими событиями поражения.

Подходя к изучению причин и факторов, способствовавших разрушению и развалу Советского Союза, нельзя не заметить, что с этой темой непосредственно связан целый ряд других вопросов:
Каким было общее состояние советского общества в начале т. н. перестройки?
Был ли Советский Союз в состоянии кризиса в 1985 г.?
Какие проблемы предполагали решить с помощью перестройки Горбачева?
Имелись ли альтернативы реформаторскому курсу, выбранному Горбачёвым?
Какие силы способствовали, а какие силы сопротивлялись выбору пути реформ, ведущих к капитализму?

Как и ранее, все так же остается загадкой вопрос, почему в Коммунистической партии и в Советском государстве так и не нашлось других руководителей и организованных групп, которые бы оказались способны сместить Горбачева с занимаемого им поста сразу же после того, как стало очевидным, что его политический курс способствует хозяйственной разрухе, разжиганию межнациональной розни и распаду страны. Также трудно объяснимым остается и то, почему все-таки советский социализм вдруг оказался настолько хрупким. Почему рабочий класс страны оказался не в силах предпринять что-либо существенное, чтобы отстоять социализм? Почему руководители партии и государства так недооценивали проблемы национального сепаратизма?

И почему, в конце-то концов, социализм смог сохраниться, по меньшей мере, в некоторой форме на Кубе, в Китае, во Вьетнаме или в КНДР, но оказался уничтоженным как раз в Советском Союзе, где у него, казалось бы, были самые крепкие и самые долговечные корни? Было ли неизбежным падение Советского Союза?

От ответов на эти вопросы во многом зависят будущее идеи социализма и возможность устройства более справедливой жизни человечества.

В этом плане можно провести, например, следующий эксперимент: давайте чисто гипотетически положим, что развал Советского Союза произошел вследствие некой чрезвычайно успешной ядерной атаки со стороны вооруженных сил США, уничтожившей его правительство, разрушившей большую часть промышленности, опустошившую главные города страны. В этом случае можно было бы заключить, что холодная война завершилась, и капитализм одержал победу. Но никто не смог бы при этом серьезно утверждать, что данное событие доказало, что Маркс был не прав, или что при сохранении собственного общественного устройства социализм не смог бы работать.

Приведем другой пример. Утверждают, что социализм распался в большей мере из-за «человеческих ошибок», чем «слабостей системы». Иными словами, посредственные руководители и непродуманные решения погубили в целом здоровую систему. Если честно, то это объяснение, как и прежнее, должно подтвердить правильность теории Маркса и жизненность социализма. Фактически, однако, эта идея не служит объяснением или даже исходным пунктом объяснения, скорее, это - повод, чтобы избежать объяснения по результатам исследования. Как сказал один наш знакомый: «Советские коммунисты завернули гайки, но мы сделаем лучше».

Чтобы иметь некую убедительность, это объяснение должно ответить на ряд важных вопросов: почему руководители оказались посредственными, а их решения непродуманными? Существовали ли другие альтернативы тому, что было выбрано? Какие уроки должны быть извлечены?

Исследование неизбежности разрушения Советского Союза является рискованным делом. Английский историк Эдвард Галетт Карр («Что такое история?», Нью-Йорк, 1967) предупреждал, что исследование неизбежности какого-либо события может привести к салонной игре размышления на тему «все может случиться в истории». Но удел историка состоит, прежде всего, в том, чтобы объяснять произошедшие события, нежели давать простор своему воображению». Тем не менее, Карр признает, что в процессе объяснения того, почему предпочтение было отдано одному направлению перед другим, историкам вполне уместно подвергать обсуждению «направления, альтернативные имевшему место в действительности» (9).

Другой британский исследователь Эрик Гобсбаум даже выдвигает тезис о «неоднозначности всего количества факторов, которые могут оказаться доступными в ходе определенного научного исследования. Немало из них, по его мнению, просто следует отбросить, относя к разряду т. н. „дурного воображения». Такими являются, например, предположения о том, что Россия царская без всяких революций вполне могла бы успешно перейти к «демократии либерального типа». В принципе, это было бы равноценным тому, если гражданину США начать объяснять, что рабство на Юге страны вполне могло бы быть упразднено без Гражданской войны. Вместе с этим следует иметь в виду, что иной раз вполне могут быть и такие вспышки «сумасшедшего воображения», которые способны стать чрезвычайно полезными для лучшего понимания реально происходящих событий. В этой связи тот же Эрик Гобсбаум, например, приводит слова бывшего Директора ЦРУ, заявившего, что «если бы Юрий Андропов, который стал Генеральным секретарем в 1982 году, пришел к власти на пятнадцать лет раньше, то СССР и поныне занимал бы свое прежнее место рядом с США на международной арене». На это Госбаум замечает: «Хоть я обычно не так склонен соглашаться со словами руководителей ЦРУ, в данном случае против мнения такого рода, кажется, довольно трудно возражать» (10). Мы также полагаем, что подобная возможность существовала, и в следующих частях нашего исследования мы еще вернемся к её более широкому обсуждению. А пока лишь заметим, что иногда по истечению некоторого периода времени иные идеи «сумасшедшего воображения» могут приобрести вполне осмысленное и приемлемое значение. Так, например, спустя годы, прошедшие после ядерной бомбардировки Хиросимы и Нагасаки, все более начинает утверждаться мнение о сомнительной неизбежности этих действий США. Все большее распространение этого взгляда, в свою очередь, оказывает предостерегающее воздействие на процесс решения о возможном повторении подобных действий в будущем. Так что история не должна казаться лишь источником приятных прогулок воображения и интеллектуальных упражнений будуарного типа. Она, прежде всего, может и должна быть источником знаний и средств, способных помочь избежать повторения трагического развития событий, имевших место в те или иные периоды прошлого.

Поэтому споры и дискуссии о разрушении Советского Союза уже приобретают смысл как начало следующей битвы за будущее. И на самом деле, итоги углубленного и исчерпывающего исследования причин и непосредственных процессов развития этих событий во многом смогут помочь получить ответ на вопрос, поднимутся ли трудящиеся мира и в 21-ом столетии «на штурм небес» во имя замены капитализма другим, более совершенным и справедливым общественным порядком. Трудно ожидать, что они пойдут на риск и жертвы в такой борьбе без чувства уверенности и убежденности в самой возможности создания и развития общества под руководством рабочего класса, на основе общественной собственности и системы единого экономического планирования. Вряд ли трудящиеся мира столь решительно поднимутся на борьбу, если будут верить, что система свободного рынка является единственно возможной формой успешной организации экономики и что народы Советского Союза и стран Восточной Европы сами отказались от социализма и вернулись к капитализму, так как хотели процветания и свободы.

Вопрос о судьбах капитализма вновь и вновь будет ставиться на повестку дня ближайшего будущего по мере развёртывания и дальнейшей радикализации движения против глобализма и возрождения общественной активности рабочего класса. Этой общественной тенденции и впредь будут способствовать также очевидно утверждающиеся тенденции экономического спада капиталистической формы хозяйствования и обострения таких его постоянных пороков, как безработица, социальное неравенство, расизм, разрушение окружающей среды и война. Несмотря на весь свой несомненный потенциал прогрессивного революционного преобразования, молодежное и рабочее движения вряд ли выйдут за рамки узких экономических требований и актов протеста преимущественно морального, анархического или просто нигилистического характера, если рабочим успешно вдолбят в голову представления о том, что социализм невозможен.

Данной работе благоприятствует то обстоятельство, что с течением времени возрастают возможности более углубленного и всестороннего научного исследования всего периода существования советского общества.

С одной стороны, очевидно, обратились в горький пепел прежние ожидания того, что с, якобы, наступившим концом так называемой холодной войны придет эра подлинного мира, благоденствия и безмятежного счастья. В действительности на смену прежней двухполюсной модели политической жизни и международных отношений пришел новый однополюсный порядок, в рамках которого США всячески стараются односторонне навязывать власть и диктат своей военной и корпоративной экономической мощи. На место ярого антикоммунизма недалекого прошлого в качестве основной идеологии капитализма встал современный глобализм.

По его постулатам мир сегодняшний и будущий должен находиться под безраздельным господством считанного количества транснациональных корпораций. Монополия на применение новейших достижений информационных и других современных технологий, по убеждению архитекторов и стратегов нового мирового порядка, должна обеспечить этим корпорациям как немыслимые до сих пор возможности получения сверхприбылей, так и практически ничем неограниченную власть вершить судьбы всего человечества. По их замыслам, все прочие звенья мира сегодняшнего и будущего, все национальные государства, все движения национального освобождения, профсоюзы, движения защитников окружающей среды и проч. должны безоговорочно и полностью повиноваться всем требованиям глобализма.

С исчезновением Советского Союза как силы, реально противостоящей капитализму, становится все очевиднее, что в самой системе капиталистического хозяйствования и государства будет уделяться все меньше внимания удовлетворению социальных требований жизни широких слоев населения. Пошли процессы и все более жесткого упразднения общественно-государственных секторов экономики и кейнсианских и неокейнсианских систем ее регулирования, имевшие место на протяжении всего периода после Второй мировой войны. Это в лишний раз выявило всю тщетность ожиданий возможности некого третьего, не социалистического и не капиталистического, но лучшего их обоих, пути развития человечества. Отныне во всех странах прогрессивные партии испытывают колебания под давлением идеологии партий неолиберального, правого толка. Прямым следствием такого развития явилась новая волна бедности и социального неравенства, которая после 1991 года буквально захлестнула мир.

После разрушения Советского Союза беспощадно рассеялись и все иллюзорные представления о светлых перспективах некой эры прочного мира, якобы наступающей после времен холодной войны. Вместо сокращения бюджета военных расходов США Джордж В. Буш и другие американские лидеры неистово искали все новые поводы и оправдания для взвинчивания военных расходов, разработки и развертывания все более дорогостоящих систем вооружений. Так что не стремление к упрочению мира, а, скорее, всевозможные действия, направленные на сохранение и обострение напряженности оказались в конечном итоге определяющими для политического курса всех администраций США после окончания холодной войны. Этому одинаковым образом служили военные акции как против производителей наркотиков государств-мошенников, так и против исламского фундаментализма.

Вершиной такой политики стал курс администрации США на непрерывную войну против международного терроризма, поводом для объявления которого стали взрывы 11-ого сентября, разрушившие башни Всемирного торгового центра в Нью-Йорке.

Такой ход мирового развития во многом стал причиной для весьма заметного охлаждения восторгов и энтузиазма, владевших до поры до времени определенными общественными слоями на Западе в связи с фактом крушения СССР. В странах бывшего СССР масштабы разрушительных последствий реставрации капитализма, получившего прямо-таки бандитский криминальный характер, в свою очередь, тоже привели к заметному спаду энтузиазма, первоначально охватившего там часть населения в годы перестройки. Всего за 10 с лишним лет то, что раньше назойливо преподносилось как демократическое преобразование России и возрождение резонирующей рыночной экономики, обернулось чрезвычайно злой насмешкой для подавляющего большинства людей. По данным доклада Программы развития ООН за 1998 год, «ни в каком-либо другом районе мира за период после 1990-го года не было отмечено столь явственное возрастание тенденций и явлений открыто регрессивного плана, как в странах бывшего Советского Союза и Восточной Европы. Число людей, проживающих в бедности, выросло там более чем на 150 миллионов, что превосходит общую численность населения Франции, Великобритании, Нидерландов и Скандинавских стран вместе взятых. В этих странах имел место также один из самых катастрофических инфляционных процессов в мире, что и привело к резкому спаду уровней их национального дохода» (11).

Еще дальше в этом плане идут выводы известного исследователя Стивена Ф. Коэна. В своей книге «Неудавшийся крестовый поход», вышедшей в свет в 2000 году, он приводит данные о том, что в 1998 году общий объем прежней советской экономики, уже находившейся во владении гангстеров-капиталистов и иностранцев, составлял менее половины объема 1990 года. Общая численность мясомолочного стада составляла не больше четверти прежнего поголовья скота. Уровень средней зарплаты рабочих был ниже 50% от прежней средней заработной платы. Снова дали о себе знать заразные эпидемические заболевания типа сыпного и брюшного тифа, холеры и пр. Миллионы детей страдали недоеданием. Средняя продолжительность жизни мужской части населения упала до 60 лет, т.е. до уровня конца 19-го столетия». По словам автора, «развал национальной экономики и ее социальной направленности принял такие размеры, что на практике привел почти к полному исчезновению облика современной цивилизованной страны двадцатого века» (12). Перед лицом катастрофических неудач, связанных с так называемым русским путём капитализма, все больше иссякали голоса тех, кто особенно изощрялся на счет якобы неизлечимых проблем социализма.

Все это не только вызывает возрастание интереса всё большего числа людей к достижениям времен эпохи социализма, но и дает больше материала для анализа. Первые публикации, посвященные перестройке и крушению СССР, испытывали влияние приверженцев Горбачева и убежденных антикоммунистов. К ним можно отнести, например, мемуары и прочие писания Горбачева, Ельцина и их приближенных, мемуары Джека Мэтлока, посла США в СССР в тот период, также крайне ненадежные источники типа сочинений прежде активных «диссидентов» Роя Медведева и Андрея Сахарова, репортажи известных своей антисоветской ориентацией западных журналистов Дэвида Ремника, Дэвида Прайс-Джонса, равно как и «труды» историков-антисоветчиков Мартина Малиа, Ричарда Пайпса. К сегодняшнему дню, к счастью, кроме вышеупомянутой разновидности «источников» в распоряжении научных исследователей имеются также воспоминания целого ряда других советских руководителей тех времен, включая Егора Лигачева, ряда высших военноначальников, академиков. Имеется большое число монографий, исследовавших отдельные аспекты горбачевских времен, такие, как гласность, национализм, кооперацию, экономическую политику, приватизацию государственной собственности, политику Советского Союза по отношению к Африканскому Национальному Конгрессу и Афганистану. Появилась также книга «Перестройка – ее подъем и падение» журналиста-коммуниста Майкла Давидоу, работавшего в те годы в Москве. Вышел в свет труд экономиста-марксиста Бахмана Азада «Героическая борьба и горечь поражения: анализ факторов, обусловивших развал социалистической государственности в СССР». Также отдельные коммунистические партии, руководители и теоретики, такие, как Фидель Кастро, Джо Слово, Ганс Гейнц Гольц, а также Коммунистическая партия России поделились своим пониманием как самой перестройки, так и последующей разрухи. Непосредственные впечатления, конкретные данные и выводы, имеющие место во всех этих трудах, оказали нам бесценную помощь. Парижская Коммуна 1871 года просуществовала всего около 70 дней. По сравнению с нами, социалисты 19-го столетия имели гораздо меньше опыта, которым могли поделиться после ее поражения. Для судеб мира последствия разрушения Советского Союза в 20-м веке, после целых семи десятилетий победного и успешного его развития, по масштабам своего трагизма просто нельзя сравнить ни с каким другим событием такого рода во всей истории человечества. В силу всего этого нам в наше время будет труднее и сложнее повторить слова, аналогичные высказыванию Фридриха Энгельса после разгрома Коммуны: «И, конечно, за последнее время на мещан социал-демократии вновь наводят огромный страх слова «Диктатура пролетариата». Ну, что ж, уважаемые господа, если вы хотите узнать, что скрывается за этими словами, то взгляните на Коммуну Парижа. Она и есть диктатура пролетариата».

Несмотря на всю сложность подобной задачи, мы все же считаем, что у нас вполне хватает оснований и возможностей, чтобы приступить к обстоятельному анализу и подлинной оценке как достижений Советского Союза, так и масштабов и последствий всех внешних воздействий, направленных против него, и выявить некоторые из соперничавших политических взглядов в пределах советского социализма, а также высказать некоторые суждения о политике СССР. Разумеется, для полного выяснения всех этих проблем будут нужны гораздо более широкие исследования, чем те, что содержатся в этой книге. И все же мы уверены, что благодаря нашему труду люди левой политической ориентации в своей будущей борьбе за социализм не останутся «узниками прошлого» и ложных представлений о нем. У них будут все основания думать о Советском Союзе так, как писал в свое время Маркс о Коммуне: «Все это вечно останется славным предшественником нового общества» (13).

В заключительной части нашего вступления хотелось бы еще раз подчеркнуть роль политического курса Михаила Горбачева после 1986-го года в деле разрушения СССР. При этом следует отдавать себе полный отчет в том, что эта его политика не «свалилась с неба». В еще меньшей степени ее следует рассматривать в качестве единственно возможного подхода к решению проблем, реально существовавших в Советском обществе и государстве.

Глава вторая предлагаемой книги посвящена попытке анализа вышеупомянутой политики Горбачева в контексте двух основных, разных по своему характеру и направленности, исторических тенденций, которые сопутствовали как становлению и развитию учения марксизма, так и самой истории непосредственного созидания социалистического общества в СССР. Как раз в плане этих двух, в корне противостоящих, тенденций всегда шел поиск решения всех главных проблем социализма. При этом в одних случаях возобладал левый подход в поддержку первостепенной важности классовой борьбы за социальные интересы рабочего класса, за упрочение политической власти Коммунистической партии. В других же случаях верх брали подходы и решения более или менее правого толка. Тогда речь шла о тех или иных отступлениях перед силами капитализма, о компромиссах с ними и о привлечении в живую практику социализма различных капиталистических идей. В этом плане понятия «левое» и «правое» как в теории марксизма, так и в практике социалистического движения и строительства, не являются однозначными обычному простому пониманию добра или зла. Решение вопроса о том, в какой мере выбор данного политического курса является верным, зависит, прежде всего, от степени, в которой он отражает и отстаивает основные интересы социалистического развития как в данный период, так и в более отдаленной перспективе. Известно, например, что для Владимира Ленина признание классовой борьбы безоговорочно являлось основным признаком подлинного понимания и преданности делу социализма. Однако, наряду с этим, он, не колеблясь, шел и на определенные компромиссы временного характера каждый раз, когда особо критическое стечение обстоятельств ставило под угрозу само существование социализма. Исключительными уроками успешной политической тактики и стратегии и по сей день остаются, например, его решения о заключении в 1918 году Брест-Литовского договора с Германией и о переходе после 1920 года к т. н. Новой Экономической Политике (НЭПу). В годы руководства Хрущева, например, когда довольно широкое распространение получали попытки применить в строительстве социализма целый ряд идей и принципов, заимствованных у Запада, одновременно с этим сохранялось всемерная поддержка Советским Союзом борьбы народов за освобождение от колониализма. При этом особое развитие в экономической жизни получали и некоторые откровенно левацкие идеи Хрущева о практической уравниловке заработной зарплаты.

Как в данной главе, так и во всей книге, мы не ставим перед собой целью заново написать полную историю становления и развития советского общества и его политики. Хотелось бы, однако, особо обратить внимание читателей на то обстоятельство, что некоторое время после своего прихода к власти Горбачев прилагал все усилия для того, чтобы его политика выглядела продолжением левой коммунистической традиции, унаследованной со времен Владимира Ленина, Иосифа Сталина и Юрия Андропова. Он лишь позже, после некоторого утверждения его позиции и личного веса в жизни партии и государства, очевидно, решил, что можно уже и свернуть в русло другой, противостоящей ей тенденции, исторически связанной с именами Николая Бухарина и Никиты Хрущева. Так или иначе, вскоре после 1985 года, политический курс, проводимый Горбачевым и его сподвижниками, все более стал приобретать очертания практики социал-демократии. С течением времени он все откровеннее становился на путь уменьшения удельного веса и роли коммунистической партии в жизни страны. По всем направлениям политической практики и стратегии шли всевозможные компромиссы и односторонние уступки капитализму. Наконец, дело дошло и до полной прививки в живой организм прежнего советского общества и его экономики всей системы частной собственности, неограниченного рынка и соответствующих политических и государственных механизмов, напрямую заимствованных у капитализма. Третья глава данной книги в основном посвящена анализу скрытых причин и факторов, способствующих такому изменению политического курса Горбачева. Особое место в ней мы уделяем проблеме, к которой до сих пор безосновательно пренебрежительно относились как большинство сторонников, так и противников марксизма. Имеется в виду тенденция развития в недрах самого социализма «второй экономики», действующей по принципу частного предпринимательства. Она как раз и стала основой зарождения, разрастания и укрепления специфической общественной прослойки мелкобуржуазного типа и соответствующей морали. С течением времени представителям этой прослойки все успешнее удавалось находить способы и пути наращивания своего влияния и непосредственного присутствия на разных уровнях партийной и государственной иерархии. Объем и возможности теневой экономики возрастали по мере усложнения проблем, которые первая, официальная экономика старалась преодолеть в целях более полного удовлетворения потребностей населения. Место и роль теневой экономики со временем становились все очевиднее в силу довольно странной нерешительности со стороны государства применить всю строгость закона в отношении явно противоправных форм и способов экономической деятельности. Также и сама партия в целом оказалась не в состоянии справиться с разлагающими последствиями влияния частнособственнической активности и интересов на разных уровнях ее структур. Глава четвертая рассматривает проблемы экономического, политического и международного плана, с которыми советское общество столкнулось с середины 80-х годов прошлого столетия, проблемы, приведшие к необходимости поиска реформ. Глава пятая посвящена анализу решающего поворота в политическом курсе Горбачева, сложившегося в 1987-1988 гг. и во многом ускорившего процесс разрушения советского общества и государства. Глава шестая рассматривает отдельные составляющие элементы уже заключительных этапов этого процесса, в седьмой главе мы снова возвращаемся к анализу всесторонних последствий данных событий. В эпилоге мы подвергаем критике другие объяснения.